www.kaur.ru «КаУР – Карельский Укрепрайон»
ГЛАВНАЯ НОВОСТИ
ФОТО КАРТА САЙТА
СТАТЬИ ССЫЛКИ
СХЕМЫ АВТОРЫ
ДОКУМЕНТЫ

© www.kaur.ru, 2004-2024

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ
КаУР – Финские источники

Матти Коскимаа (Matti Koskimaa)

Тюрьинский полк. 7-ой пехотный полк и 12-ый отдельный батальон в Войне-продолжении
(Tyrjän Rykmentti. JR 7:n ja Er.P 12:n taistelut jatkosodassa)

(Избранные главы)

© 1996 Matti Koskimaa

Перевод с финского:

© 2005 Юрки Хелин, Дмитрий Черенков

Позиционная война: оборонительные порядки стабилизируются

Генерал-майор Аарне Блик (Aarne Blick) был переведен в Аунус (Aunus) для того, чтобы занять пост командира VI армейского корпуса, 1 февраля 1942 года. Он передал свои обязанности новому командиру 2-ой дивизии генерал-майору Ханну Ханнуксела (Hannu Hannuksela), который ранее был командиром 19-ой дивизии.

А. Эрнрут (Adolf Ehrnrooth), которому присвоили звание подполковника 10 декабря 1941 года, возвратился на пост начальника штаба 2-ой дивизии после серьезного ранения. Когда полковник Эрнрут вернулся в строй, он все еще выздоравливал, но настоящий солдат не сдается. Уже во время выздоровления он брал на себя обязанности с большой ответственностью, например, работал в штабе генерал-лейтенанта К. Л. Эша (K. L. Oesch) (IV армейский корпус), а также замещал командира 28-го пехотного полка.

В середине февраля генерал-майор Ханнуксела отдал приказ организовать оборону 2-ой дивизии. Он разделил участок, занимаемый дивизией, на три подсектора. Это были (слева направо) сектора Риихиё (Riihiönlohko), Охта (Ohdanlohko) и Тонтери (Tonterinlohko). 28-ой пехотный полк продолжал оборону сектора Риихиё, а 7-ой пехотный полк - сектора Охта. Новый сектор Тонтери оборонял 58-ой пехотный полк. В это время 1-ый батальон 49-го пехотного полка был в резерве IV армейского корпуса в Сийранмяки (Siiranmäki), а 2-ой батальон 49-го пехотного полка находился в резерве в Риихиё.

Начиная с января 1942 года, 2-ая дивизия поддерживалась шестью артиллерийскими батальонами и одной батареей. Командир дивизионной артиллерии подполковник Пертту Хеймолайнен (Perttu Heimolainen) сформировал три артиллерийские группы и приказал двум батальонам тяжелой артиллерии действовать в качестве сводных дивизионных артиллерийских батальонов для их использования в качестве дальнобойной артиллерии, а также для усиления огня артиллерийских групп, переданных пехотным полкам. ...

Боевая активность русских во время позиционной войны складывалась в основном из разведывательных действий и попыток захвата пленных. Численность разведывательных патрулей варьировалась от расчета до взвода. Захват пленных зачастую предпринимался ротой или даже двумя, с поддержкой артиллерии и минометов.

В начале 1942 года русские были довольно активны в воздухе. Активность была направлена в основном против передовой линии. На Карельском перешейке противник сбросил в разведывательных целях некоторое количество парашютистов. Эти парашютисты, как правило, были одеты в финскую форму. В марте 1942 года финны арестовали на Карельском перешейке около 10 таких парашютистов.

В феврале 1942 года оборона на Карельском перешейке была реорганизована. Штабы армейских корпусов были расформированы или переведены в другое место. Начала действовать группа "Карельский перешеек" с генерал-лейтенантом Харальдом Эквистом (Harald Öhquist) в качестве командира, полковником Вало Нихтиля (Valo Nihtilä) в качестве командира штаба, а также полковником Олави Сиппола (Olavi Sippola) в качестве командира артиллерии. Наименование "группа "Карельский перешеек"" было официально введено в употребление 1 марта 1942 года. Непосредственно под этим названием действовали 18-я дивизия, 2-я дивизия, 10-я дивизия и 15-я дивизия.

Оборона группы "Карельский перешеек" начала стабилизироваться на уровне, где Главнокомандующий остановил наступление в сентябре 1941 года. Постепенно этот уровень превратился в основную оборонительную линию, которая местами была даже сильно укреплена, как, например, на участке 2-ой дивизии. Разделение на сектора в зоне группы "Карельский перешеек" сохранялось более или менее тем же весь период позиционной войны, до весны 1944 года.

На Карельском перешейке действовала русская 23-я армия. В ней было три дивизии, а также пограничники и гарнизоны укрепрайонов общей силой около дивизии. У русских было в общей сложности 16-20 батальонов артиллерии.

Во время позиционной войны на участке 2-ой дивизии были осуществлены фортификационные работы. В 1942 году вдоль линии поддержки были поставлены заграждения из колючей проволоки. Были построены землянки, ДОТы, позиции корректировки артиллерии, а также оборудованные огневые позиции для артиллерии и минометов. В 1943 году все это было усилено, и были сделаны попытки увеличить глубину позиций, особенно в секторах Охта и Тонтери. Постройка укреплений во многих местах была осложнена сырой почвой. Наиболее сложной она была в центре сектора Охта.

В 1943 году для того, чтобы создать глубину эшелонирования, 2-я дивизия построила так называемую линию бункеров позади линии фронта. Эта линия была построена, в общих чертах, вдоль командных пунктов рот, находящихся на передовой. Были построены десятки ДОТов. Некоторые из них были оснащены артиллерийскими орудиями или пулеметами. На нескольких ДОТах были установлены бронеколпаки. Противотанковые препятствия возводились главным образом в 1943 и 1944 годах. Также были проложены дороги и оборудованы минные поля. Постройка дорог и поддержание их в исправном состоянии в зимнее время являлось тяжелой задачей.

Боевые действия в 1942 году

В дополнение к разведывательному патрулированию с обеих сторон имели место несколько стычек, заслуживающих внимания. У дороги на Охту напротив нашего опорного пункта "Пола" (Pola) находился очень сильный и опасный бункер противника. Было предпринято несколько попыток уничтожить его разными методами, но все они не имели успеха.

Этот русский бункер назывался "Оянен" (Ojanen) по имени командира 3-его батальона 28-го пехотного полка капитана Аймо Оянена (Aimo Ojanen). Осенью 1941 года вместе с лейтенантом Суло Виухконеном (Sulo Viuhkonen) они решили отправиться и уничтожить ненавистный бункер - только вдвоем на свой страх и риск. Безрассудная попытка не удалась. Капитан Оянен погиб, и его тело так и осталось лежать на ничейной земле.

В первые часы после полуночи 31-го марта 1942 года отборные солдаты Тюрьинского полка отправились для уничтожения бункера "Оянен". Штурмовой отряд, который вел фенрик Ниило Войттис (Niilo Voittis), был сформирован из егерского взвода 2-го батальона 7-го пехотного полка и 18 саперов, которых возглавлял лейтенант Туюнен (Tujunen). В вылазке приняли участие несколько героев битвы при Тюрья: старший сержант Рипатти (Eino Ripatti), сержант Ниеминен (Nieminen), сержант Лааколи (Laakoli), младший сержант Хямяляйнен (Hämäläinen), младший сержант Арвола (Arvola), капрал Пиипаринен (Piiparinen), капрал Партинен (Partinen), капрал Конттинен (Konttinen), капрал Кемппайнен (Kemppainen), а также егеря Корпи (Korpi), Лехтисало (Lehtisalo), Салмиярви (Salmijärvi), Хаависто (Haavisto) и Копонен (Koponen).

Штурмовая группа Войттиса тихо шла на лыжах, без лыжных палок, по тщательно спланированному маршруту к ничейной земле. Сделанные русскими завалы из поваленных деревьев были покрыты снегом, так что лыжники преодолели их с легкостью. Саперы пришли в тыл, притащив четверо саней, на которых было около 230 килограммов тротила.

Штурмовой отряд продвигался тихо и мастерски, полностью застав противника врасплох. Часовые были уничтожены до того, как могли поднять тревогу. Около 15 солдат противника были подавлены до того, как успели поднять оружие. Сержант Ниеминен и младший сержант Хямяляйнен, а также группы, которые они вели, атаковали справа, по направлению к дороге, где они встретились с сопротивлением. Капрал Пиипаринен уничтожил землянку с помощью гранаты с тротиловыми шашками. В то же время противник группой около взвода начал атаковать вдоль траншеи в направлении от дороги. Группы Ниеминена и Хямяляйнена эффективно защищали фланг и тыл саперов, при этом враг нес тяжелые потери. В другом направлении сержант Лааколи и его группа также прикрывали от контратак противника отряд, направленный для подрыва.

Младший лейтенант Войттис и старший сержант Рипатти со своими отрядами окружили сам бункер. Русские вели беспорядочный пулеметный огонь из обеих амбразур бункера. Старший сержант Рипатти забрался на крышу бункера и стал размахивать шапкой, показывая, что путь к двери в бункер открыт. Здесь штурмовая группа встретилась с проблемой. Толстая стальная дверь выдерживала все попытки сломать ее. Тогда лейтенант Туюнен и его саперы прибыли с тротилом, который они заложили перед входом для того, чтобы создать массивный заряд. Младший сержант Арвола и капрал Партинен встали сзади для того, чтобы поджечь запал. Егеря и саперы, а также их командиры, отражая атаки русских, отступили к месту, где они оставили свои лыжи. Старший сержант Рипатти, выполняя задание, уничтожил еще одну землянку.

В это время взорвался заряд огромной силы. Тыльная часть двухметровой крыши бункера раскололась. Глыбы бетона взлетели в воздух. Огонь вырывался из амбразур. Бункер "Оянен" был выведен из строя. В то время, как штурмовая группа выполняла боевое задание, противник оказывал давление все сильнее и сильнее, особенно со стороны дороги. Светало, так что они спешили отступить на свои исходные позиции. Артиллерия в составе трех артиллерийских батальонов поддерживала возвращение группы Войттиса. Передовая часть отряда быстро вернулась в безопасное место. Напротив, арьергард и саперы с санями попали в ситуацию, когда противник обстреливал их тыла и со стороны одного из флангов. Мастерски выполненное уничтожение бункера "Оянен" стоило жизни двум егерям и саперу. Три егеря и два сапера были ранены.

Генерал-майор Х. Ханнуксела командовал 2-ой дивизией всего лишь три месяца. Он умер 5 мая 1942 года. Генерал-майор А. Е. Мартола (A. E. Martola) получил командование 2-ой дивизией 17-го мая. Он приступил к своим новым обязанностям 19-го мая 1942 года в Кекроле (Kekrola).

Битва за "Севастополи"

20 июля 1942 года в секторе Охта произошла, возможно, самая ожесточенная битва за время позиционной войны на Карельском перешейке. Финский передовой опорный пункт, который назывался "Севастополи" (Sevastopoli), был расположен в секторе Охта к юго-западу от южного выступа болота Большое Харвасуо (Suur-Harvasuo). Он оборонялся взводом из состава 9-ой роты 3-го батальона 7-го пехотного полка. Командиром 3-го батальона был майор Илмари Копонен (Ilmari Koponen), 9-ю роту возглавлял лейтенант Арво Купаринен (Arvo Kuparinen), а командиром взвода в "Севастополи" был фенрик Лётйонен (Lötjönen). ...

В 6:30 утра начался интенсивный артобстрел "Севастополи" и опорных пунктов, расположенных рядом с ним. Через несколько минут огонь переместился в тыл, на все пространство до командного пункта 3-го батальона. В то же время советская штурмовая группа атаковала траншеи со стороны самого крайнего выступа "Севастополи". Вероятно, группа ночью подползла к заграждениям из колючей проволоки и перерезала их. У защитников "Севастополи" была возможность отразить первое нападение атакующего противника в ближнем бою, но штурмовой группе удалось создать плацдарм в траншее. Два противотанковых орудия и пулемет, которые располагались на крайнем выступе "Севастополи", достались врагу в самом начале боя. Финские солдаты были вынуждены отступить к старой оборонительной линии, пересекавшей базу, но там у них уже была возможность отразить дальнейшее продвижение противника. ...

Наша артиллерия, 1-ый артиллерийский батальон 15-го полка полевой артиллерии, а также минометы открыли непрекращающийся заградительный огонь перед "Севастополи", а кроме того, и по краям выступа. Несмотря на это, противник, невзирая на потери, бросил дополнительные силы в образовавшийся разрыв. Район, находившийся под контролем противника, был настолько мал, что там могли разместиться силы не более роты. Следующий эшелон войск ожидал своей очереди перед опорным пунктом, и, вероятно, он понес потери вследствие артиллерийского и минометного огня. ...

Младший лейтенант Лётйонен и его взвод, который уже потерял 15 человек, вступили в ожесточенную схватку с противником, используя стрелковое оружие и ручные гранаты. Противник продолжал подбрасывать подкрепления по долине ручья, ведущего к "Севастополи" от его позиций на высоте Корсукуккула (Korsukukkula). По той же самой долине он эвакуировал раненых. С позиции корректировки артиллерийского огня "Теряс" (Teräs), расположенной к западу от "Севастополи", открывался вид на Корсукуккулу и долину ручья. Корректировщик артиллерийского огня в "Теряс" фенрик Мякинен (Mäkinen) и его командир лейтенант Туоминен (Tuominen) наблюдали за событиями в "Севастополи". По собственной инициативе они открыли по Корсукуккуле и долине ручья огонь силами орудий их артиллерийского батальона. Этим они оказали значительную поддержку защитникам "Севастополи".

Командир батальона предпринял контрмеры. Взвод лейтенанта Эркки Ряйсянена (Erkki Räisänen) из состава 11-ой роты, находившейся в резерве батальона, был отправлен в контратаку. Они бросились атаковать совместно с остатками взвода фенрика Лётйонена в 9:20, после предварительного артиллерийского и минометного обстрела. Контратака продвинулась лишь на несколько десятков метров и заглохла. Взводы отошли в исходную точку для перегруппировки.

Командир батальона дал приказ начать новую атаку в 11:10. Командир корректировщиков артиллерийского огня батальона лейтенант Пуннонен (Punnonen) набросал план, который предусматривал десятиминутный предварительный артобстрел, причем 1-ый артиллерийский батальон 15-го полка полевой артиллерии должен был открыть огонь по выступу "Севастополи", а 17-ый батальон тяжелой артиллерии должен был открыть огонь по орудийным батареям.

Артподготовка началась в 11:00. В ходе артподготовки батальон сделал 320 выстрелов, после чего открыл заградительный огонь по фронту базы. Минометчики истратили 400 мин и также начали заградительный огонь. 17-й батальон тяжелой артиллерии выпустил по артиллерийским позициям противника 240 снарядов.

Пехота ринулась в атаку точно в 11:10. Они ворвались в траншею и начали зачищать ее. Противник отступил. Тут и там он попадал под огонь прямой наводкой своей же собственной артиллерии. Финны взяли 9 пленных, 5 из которых были на счету младшего сержанта Туомаса Гердта (Tuomas Gerdt). Полчаса он их удерживал в одиночку, пока не подоспела помощь для того, чтобы переправить пленных в тыл. Предварительный орудийный и минометный обстрел оказался довольно точным. "Весьма аккуратная работа", - прокомментировал Туомас Гердт.

После того, как обстановка нормализовалась, командир батальона приказал взводу лейтенанта Кайла (Kaila), который находился в резерве, сменить взвод в "Севастополи". Смена началась в 18:20 и все еще продолжалась, когда начался очередной артобстрел "Севастополи".

Лейтенант Пуннонен получил разрешение использовать 3-ий артиллерийский батальон 10-го полка полевой артиллерии, а также, если потребуется, 27-ой батальон тяжелой артиллерии в дополнение к уже имевшимся у него двум артиллерийским батальонам. Таким образом, в его распоряжении оказалась огневая мощь четырех артиллерийских батальонов. Когда боевые действия продолжились, лейтенант Пуннонен сразу же начал отдавать команды на открытие огня. В это время он заметил, что в землянку вошли генерал-майор А. Е. Мартола и подполковник Эрнрут. После того, как он отдал команды, Пуннонен отрапортовал генерал-майору Мартола и разъяснил ситуацию. Когда Мартола услышал, что в распоряжении лейтенанта было 4 артиллерийских батальона, он спросил, может ли еще какой-либо артиллерийский батальон поддержать "Севастополи". Пуннонен доложил, что 3-ий артиллерийский батальон 15-го полка полевой артиллерии способен достать до "Севастополи". Мартола приказал ему использовать и его. Теперь у Пуннонена было уже 5 артиллерийских батальонов.

Стремительный огневой вал ошеломил атакующего противника. Защитники "Севастополи", отступившие вначале, возвратились для быстрой контратаки. Они вновь овладели большей частью опорного пункта. Лишь небольшой участок выступа "Севастополи" остался у противника. Около 20:00 противник начал интенсивную артподготовку, уже третий раз в течение дня. По окончании артобстрела началась атака отряда, мощь которого превышала силу предыдущих, и опорный пункт "Севастополи" был взят вновь.

Командир батальона принял решение начать контратаку в 23:35. Он приказал командиру пулеметной роты капитану Тофферу (Caj Toffer) возглавить атаку, поскольку лейтенант Купаринен был ранен. Штурмовой отряд Тоффера состоял из полкового егерского взвода, возглавляемого фенриком Лаури Тайпале (Lauri Taipale), а также группой в размере взвода фенрика Тикканиеми (Tikkaniemi) из состава 11-ой роты. Лейтенант Пуннонен планировал провести артподготовку, когда четыре батальона, батарея, а также минометы должны были вести огонь по "Севастополи". Артподготовка продолжительностью 15 минут началась в 23:20. Артиллеристы сделали 1100, а минометчики 600 выстрелов. Сразу после начала атаки огонь был перемещен в местность между "Севастополи" и Корсукуккулой и на позиции противника на противоположном склоне холма.

Отряды Тайпале и Тикканиеми пошли в атаку под яростным огнем противника. Они достигли хода сообщения на высоте "Севастополи". Лишь выдающийся вперед выступ не был взят. Капитан Тоффер был убит. Командир батальона приказал лейтенанту Вигрену (Alf Wigren) взять на себя командование атакой. Он возглавил операцию после полуночи. Штурмовой отряд понес тяжелые потери. Тем не менее оставшиеся 20 человек продолжали удерживать занятый район. Лейтенант Вигрен приказал взводу лейтенанта Ряйсянена им помочь. Этот взвод принимал участие в предыдущей контратаке. Атака продолжилась ожесточенным ближним боем с использованием автоматов, ручных гранат и гранат с тротиловыми шашками. Лейтенант Ряйсянен погиб в первые часы атаки. Младшему лейтенанту Тайпале было приказано взять на себя командование и поредевшим взводом Ряйсянена.

Артиллерия и минометы продолжали вести точный заградительный огонь. Это затруднило противнику отправку в "Севастополи" подкреплений. Некоторые орудия открыли огонь по артиллерийским позициям противника. В конце концов в 7:45 21-го июля лейтенант Вигрен получил возможность доложить командиру 3-го батальона 7-го пехотного полка майору Илмари Копонену о том, что "Севастополи" полность отбит. ...

Противник не был удовлетворен таким решением. Он перегруппировался для новой атаки. Перегруппировка противника была нарушена быстрым сосредоточенным огнем артиллерии и минометов, начавшимся прежде, чем он мог начать атаку. Битва закончилась для финнов очевидной победой.

Битва за "Севастополи", происходившая в небольшом компактном районе, была одним из самых напряженных боев на Карельском перешейке за время позиционной войны. Обе стороны использовали тяжелую артиллерию. Артиллерия противника за 24 часа сделала около 15 000 выстрелов. Наша собственная артиллерия истратила 4 000 снарядов. Финны захватили 15 пленных и нанесли противнику потери в количестве нескольких сотен человек убитыми и ранеными. Потери финнов также были ощутимыми, 12 человек убитыми и 75 - ранеными.

Ветераны рассказывают о ранней фазе позиционной войны

Тауно Орилахти (Tauno Orilahti) рассказывает о битве за "Севастополи" 20-21 июля 1942 года:

Егерский взвод 7-го пехотного полка был вызван для контратаки. Несколько человек были в увольнении, поэтому наша боевая сила была сокращена до 24 парней. Командиром нашего взвода на тот момент был фенрик Лаури Тайпале. Я был его адъютантом.

Егеря использовались для диверсионных действий, основанных на элементе неожиданности. Это спасало наших людей, но наносило огромные потери врагу. Самообладание - вот что требовалось.

План, казалось, был обречен на успех, когда командир роты лейтенант Вигрен предложил не использовать в этот раз артиллерию. Напротив, противник направил на нашу сторону стену огня, предполагая, что он будет за ней в безопасности. Егерский взвод, используя смутность летней ночи, прокрался в местность между ручьем Харваоя (Harvaoja) и траншеей "Севастополи", другими словами, прямо им под нос. Русские сидели в траншеях, которые они захватили, и стреляли в небо.

Как только мы начали наступать, фенрик Тайпале был ранен в руку. Осколок порвал мою куртку и перерезал ремень автомата. Мой автомат упал на землю, в воду, но это уже не имело значения. Теперь я должен был вести войска.

Предполагалось, что парни из роты Вигрена немедленно присоединятся к концу нашего боевого порядка. Егерский взвод сделал это, перейдя на сторону противника в ход сообщения, неожиданно для него, и оттеснил противника в сторону. Егеря продолжили наступление к выступу "Севастополи". Мы начали ошеломляющую вылазку, которая принесла нам весь выступ "Севастополи", а, кроме того, еще и пагубные последствия для неприятеля. Однако рота не последовала за нами. Мы оказались в западне. Наше прикрытие не сработало.

Тяжело отдать то, что приобрел. По объективным причинам взвод в то время отделился, но мы ожидали чуда, того, что рота прибудет, все разрешится, и мы победим. У нас был лишь один человек, Ээро Ханхилахти (Eero Hanhilahti), который наблюдал за нашими тылами. Пять человек бежало навстречу нам в траншее позади нас. Я поспешил туда, где был Ханхилахти и постарался крикнуть ему, что рота прибывает. "Они русские", - закричал Ханхилахти, и засвистели пули его автомата. Русские упали на месте, как поваленные деревья.

Я был обеспокоен в отношении холмистой гряды и того, что у нас не хватало людей, чтобы обороняться. Мы были бы как на блюдце, если бы русские догадались атаковать гряду со стороны дороги. Как-то раз я присоединился к четырем русским позади них. Эта часть траншеи затихла на какое-то время. На позиции противотанкового орудия мне в спину попал осколок. Это не остановило меня.

Затем я увидел чудо. Я не мог поверить своим глазам. Со стороны дороги навстречу нам шла крепко сложенная блондинка с вьющимися волосами, женщина-врач с большой грудью. Было видно, что она старалась не наступать на тела в траншеях. После боя мы похоронили 220 тел врагов. В их числе были и две женщины-врача. Многие солдаты противника могли быть поражены своими же собственными гранатами, которые мы бросали им назад.

С позиции противотанкового орудия я побежал назад к своему взводу, где русские предпринимали попытку контратаки. Справа в меня полетела граната, и я не мог ничего сделать для того, чтобы остановить ее. Восемь осколков попали мне в затылок, сувенир из "Севастополи" на всю жизнь. На какое-то время я потерял сознание. Когда я пришел в себя, я увидел, как парни уничтожили вражеский ручной пулемет, который мог меня изрешетить. Я свалился в ход сообщения, где мои товарищи перевязали меня. Я был 18-ым раненым. Вскоре я сорвал повязку, потому что моя белая голова в сумерках летней ночи могла оказаться легкой мишенью для противника. Поскольку у меня было сильное кровотечение, я решил сделать попытку вернуться к нашим траншеям, чтобы получить помощь. Мы должны доставить раненых в безопасное место! Я закричал Вильё Турккила (Viljo Turkkila): "Попробуем туда добраться?" Теперь командовал он.

В долине ручья Харваоя, который был путем, которым нам предстояло возвращаться, я был у русских на виду. У меня не было сил больше бежать. У изгиба ручья четверо врагов заставили меня пережить неприятные минуты. Мне удалось заставить отступить трех из них, однако четвертый выстрелил в мою сторону, когда я переплывал ручей. Так или иначе, я продолжил плыть. Я очнулся на краю нашей траншеи. Я попросил людей из роты, находящейся здесь, взять меня в командный бункер. У меня больше не было сил передвигаться самостоятельно.

В командном бункере я получил ошеломляющую информацию. Они планировали интенсивный артиллерийский обстрел "Севастополи". Казалось, никто не знал, трудно даже поверить, что егеря взяли выступ и до сих пор удерживают его. И защищают раненых, которые до сих пор там. Я гневно закричал, что не будет орудийного огня по "Севастополи" до тех пор, пока мы не заберем наших оттуда. Лучше отправить им помощь. Командир роты, лейтенант Вигрен, вышвырнул меня из своего бункера. Я остановил врачей, которые собирались меня унести. Я никуда не пойду до тех пор, пока не найду кого-нибудь трезвомыслящего. Я нашел такого человека, фенрика Лаури Тайпале, которому я объяснил ситуацию и рассказал о страданиях егерей.

Несмотря на то, что у меня крепкие нервы, я десять дней мысленно воевал с русскими. Только в военном госпитале в Хельсинки я выбросил их из головы. Если бы я мог, я бы обязательно вернулся, и вместе с остальными мы бы прорвались на нашу сторону.

Егеря просто так не сдаются. Их командиром теперь был Вильё Турккила, человек, ставший впоследствии успешным политиком. Даже когда у него остались три человека, способных сражаться, Хеймо Пуикконен (Heimo Puikkonen), Ааро Вяре (Aaro Väre) и Армас Койвисто (Armas Koivisto), Турккила решил использовать сумрак ночи. Он привел взвод и раненых назад. Это было превосходным достижением.

Лишь после третьей попытки мы смогли отбить "Севастополи" и удержать его. Это чудо, что из егерского взвода никто не погиб, лишь Пааво Юлятало (Paavo Ylätalo) из Сойни (Soini) лишился ноги.

Самую важную роль сыграли фенрик Лаури Тайпале, несмотря на то, что он был ранен, а также Вильё Турккила. После того как лейтенант Эркки Ряйсянен был убит, Турккила какое-то время руководил боем. Также стоит упомянуть егерей: Эйно Таммелина (Eino Tammelin), Хеймо Пуикконена и Ааро Вяре. Также в бою принимали участие люди из роты Вигрена.

Младший лейтенант Лаури Тайпале служил командиром полкового егерского взвода. Об окончательных этапах битвы за "Севастополи" в ночь с 20-го на 21-ое июля 1942 года он рассказывает следующее:

Командир нашего полка полковник Кемппи (Armas Kemppi) вызвал меня вечером 20-го июля и приказал моему егерскому взводу срочно отправиться от Кальяланъярви (Kaljalanjärvi) на командный пункт 3-го батальона и оттуда - дальше вперед, чтобы отбить "Севастополи". На командном пункте я отрапортовал генерал-майору Мартоле, который находился там для того, чтобы наблюдать за ходом боя за "Севастополи". Когда мы отправлялись в "Севастополи", Мартола благословил нас.

Капитан Кай Тоффер, который руководил битвой в "Севастополи", пришел, чтобы показать свою местность. Он посоветовал нам идти строем по долине ручья Харваоя к краю выступа и атаковать высоту оттуда. Пока Тоффер разъяснял нам особенности местности, наша артиллерия начала артподготовку. Артиллерия противника также вела интенсивный огонь.

Когда в 23:35 наш предварительный артобстрел завершился, мой егерский взвод еще не был готов выступить, так как он добрался до "Севастополи" в последний момент. В дополнение к нам было приказано атаковать половине взвода фенрика Тикканиеми (около 20 человек), и еще стрелковому взводу в полном составе. После разговора с фенриком Тикканиеми я отправился в землянку для того, чтобы увидеть капитана Тоффера. Я предложил ему сделать запрос на еще один короткий период артподготовки во время которого мы бы смогли подобраться ближе к выступу "Севастополи". Тоффер сказал, что у нас недостаточно снарядов для повторного артобстрела. У нас завязалась горячая дискуссия. В конце концов Тоффер позвонил генерал-майору Мартоле. Нам был предоставлен еще один двухминутный раунд артиллерийского огня, и мы были готовы атаковать.

Прямо в начале наступления, в то время как мы проходили через дыру в заграждениях, я был ранен в руку осколком. Я сказал своему адъютанту Тауно Орилахти продолжать, как мы и договаривались, я должен был последовать за ними после того, как мою рану перевяжут. После этого я заметил возле себя группу солдат и взял их с собой. Мы не дошли нескольких метров до траншеи на выступе. Тогда я услышал крики моих парней, которых вел Орилахти. Они как раз собирались занять позиции на выступе. Я приказал солдатам, которые были со мной, бросить гранаты в траншею, в которую мы вошли.

Я не мог видеть противника. Сумрак мешал мне различить, была ли глыба на земле камнем или телом. Я прибежал к группе Тикканиеми и подумал, что наши войска уже взяли весь выступ "Севастополи". Я хотел пойти туда, где был мой взвод, но Тикканиеми сказал мне, что в промежутке еще остались солдаты противника. Это произошло из-за того, что стрелковый взвод не очистил от врага территорию, как предполагалось.

Наша первоначальная атака не привела к полному успеху. Выдающийся вперед выступ "Севастополи" был оставлен противнику. Егерский взвод сражался там, пойманный в западню. Когда Орилахти ранили, и они убежали от ручных гранат, ситуация стала очень тяжелой. Много людей из моего взвода получили ранения.

Я услышал, что был ранен капитан Тоффер. Его заменил лейтенант Альф Вигрен. Тикканиеми также получил ранение. Я доложил в тыл, что бесполезно продолжать до тех пор, пока мы не получим подкрепление. Я также доложил, что мы должны удержать то, что приобрели к настоящему моменту.

В ночь на 21 июля в "Севастополи" разгорелся жестокий бой с применением всех видов вооружения и ручных гранат. Младший сержант Сааринен пал жертвой осколка. К счастью, он был единственным из егерского взвода, кто погиб, но многие были ранены.

Когда рассветало, было относительно прохладно. Я стал смотреть на груды тел врагов. Я заметил кокарду на фуражке одного из русских. Я взял ее, как и всю фуражку, в этот момент тело шевельнулось и начало требовать свою фуражку назад. Я объяснил ему, что я верну фуражку, но оставлю себе кокарду. Я взял ее и надел фуражку на голову парня. Я сказал ему идти вдоль соединительной траншеи к нашему командному пункту. Он пошел, одежда его была запятнана кровью его товарищей.

Мы получили себе в помощь лейтенанта Ряйсинена с его парнями, а также часть саперного взвода. Мы захватили две землянки, которые удерживал противник. Около трех часов дня лейтенант Ряйсинен погиб, и наша атака потеряла свой импульс. Ординарец капитана Тоффера, младший сержант Туомас Гердт, который пришел помочь нам, также получил ранение.

К нам подошла группа корректировки минометного огня. Я попросил их стрелять прямо по позициям на выступе "Севастополи", а не вести заградительный огонь перед опорным пунктом. Мы укрылись в одиночных окопах, потому что минометы стреляли совсем близко. Они попали точно в цель. Казалось, что весь холм был уничтожен взрывом. Младший сержант Турккила и еще несколько человек ринулись вперед. Они очистили траншею, используя автоматы и гранаты, и, в конце концов, им удалось взять весь опорный пункт. Лишь несколько солдат противника ушли, остальные погибли.

Из моих людей трое погибли, несколько было ранено. Турккила также получил ранение в самом конце боя. Около 15 человек было оставлено для того, чтобы занять опорный пункт.

Нас обещали сменить, как только мы займем выступ "Севастополи". Но в данный момент подкрепление не появлялось. Русские несколько раз предпринимали попытки атаковать, но наша артиллерия и минометы отбросили их войска назад на ничейную землю. Без поддержки артиллерии и минометов с таким немногочисленным количеством людей мы не могли удержать опорный пункт.

Мы стали еще больше беспокоиться, когда небольшой дождь и грязь стали портить наше оружие. Автоматы уже больше не действовали так хорошо, как раньше. Мы хранили автомат, который был чище остальных, завернутым в брезент для того, чтобы он был в сохранности. Мы стали бы использовать его только в случае, если бы противник подошел действительно близко.

В выступе "Севастополи" был один исправный пулемет, но все бойцы, которые из него стреляли, были ранены. Я поспрашивал вокруг, но среди нас не было опытных пулеметчиков. Я видел, как использовался пулемет, поэтому я взял его и попросил одного парня помочь мне. Я стрелял короткими очередями всякий раз, когда видел движение. Первая лента пошла хорошо, но когда я поменял ее на новую, я успел сделать лишь несколько выстрелов, прежде чем она застряла. Я попробовал снова, но произошло то же самое. К счастью, появились новые пулеметчики. Они сказали, что лента была неправильно набита. Они зарядили новую ленту, после чего пулемет работал, как следует. Тогда мы успокоились. Атакующие не могли больше угрожать нам. Опять-таки большое спасибо нашей квалифицированной артиллерии, которая эффективно нас защищала.

В промежутках между попытками атак противника я ходил поблизости, распределяя боеприпасы среди своих солдат. Мне случилось заметить движение в воронке, сделанной снарядом, между заграждениями и нашей траншеей. Я крикнул, предлагая тому, кто там был, сдаться. Это не произвело эффекта, поэтому я бросил гранату. Она проскочила над воронкой, но вскоре человек поднялся и приблизился ко мне. Я заметил, что он подает кому-то знаки, и сказал ему передать остальным, чтобы они тоже выходили. Он сказал, что был один. Я взял пистолет, прицелился в него и повторил свой приказ. Это сработало, и еще один человек поднялся и пошел навстречу мне. Он также выглядел так, как будто что-то замышлял. Я сказал им попросить третьего человека тоже подняться. Третий начал двигаться ко мне, но он полз на коленях. Его лодыжка была раздроблена. Я сказал им отправиться в тыл по соединительной траншее. Здоровые отправились немедленно. Я приказал им вернуться и взять раненого с собой. Они взяли его между собой и начали идти. У нас не было лишних людей, чтобы сопровождать пленных.

Только к полудню 21 июля прибыла смена, и мы смогли отдохнуть. Я отправился увидеть доктора, который вытащил осколок из моей руки, дезинфицировал рану и положил на нее новую повязку.

Эйно Валтонен (Eino Valtonen) был пулеметчиком в 7-ой роте 7-го пехотного полка. Он рассказывает о своем прибытии в Тюрьинский полк:

Когда нас, родившихся в 1913 году, а также тех, кто были нас младше, перевели в октябре 1941 года из 49-го пехотного полка в 7-ой пехотный полк полковника Кемппи, 2-ой батальон этого полка был на отдыхе в Сийранмяки. Я закончил службу в 7-ой роте.

Руководить нами стал командир роты лейтенант Эркки Тикканен (Erkki Tikkanen), которого солдаты звали "Отец Тикканен". Тикканен принял нас довольно мягко в сравнении с тем, что мы слышали раньше о дисциплине в Тюрьинском полку.

Через несколько дней полковник Кемппи провел проверку. Это было уже довольно живо. Наша рота была построена в четыре шеренги. Тикканен представил Кемппи роту. После рапорта Кемппи спросил командира роты, достаточно ли у него унтер-офицеров. Тикканен ответил, что да.

Полковник Кемппи стал ходить вдоль строя. Когда он подошел к третьему взводу, он остановился и закричал: "Лейтенант Тикканен! Какого черта вы обманываете меня! Вы только что сказали, что у вас достаточно унтер-офицеров, а здесь вместо унтер-офицера - рядовой". Тикканен сказал: "Господин, это - младший сержант Ювонен (Juvonen)". Кемппи возразил: "Я не признаю младших сержантов без знаков отличия". Младший сержант Ювонен поспешил доложить полковнику Кемппи. "Господин! Я только что получил новую шинель, и у меня не было времени нашить знаки отличия". "Это спасло вашего ротного командира", сказал Кемппи. Проверка продолжилась, но у Кемппи больше не было повода сделать замечание.

Вейкко Мойланен (Veikko Moilanen) был командиром орудийного расчета в 14-й роте 7-го пехотного полка:

В секторе Охта 7-го пехотного полка был опорный пункт, который назывался "Пола". Его передовой сторожевой пост находился напротив ненавистного и опасного бункера "Оянен", чуть дальше сотни метров от него. Прочная темная амбразура выглядела устрашающе. Ее пулемет уничтожал все на охтинской равнине, нанося нам потери почти каждый день.

Передовой позицией нашего опорного пункта был бывший советский пулеметный бункер. Он был превращен в убежище замуровыванием старой двери, которая теперь была обращена в сторону противника, и открытием нового входа с другой стороны. Вход в бункер был столь низок, что приходилось проползать в него. Дверью служил просто кусок брезента. Печная труба была наклонена так, чтобы она могла пройти в дверное отверстие. Почти не было притока воздуха. Нередко для того, чтобы дышать, приходилось держать у рта кусок материи. В бункере было множество вшей. Когда расстилаешь свой свитер на снегу, казалось, что на каждой петле шерсти - вошь.

Наш пост обладал огневой мощью. Она включала в себя 45-мм противотанковое орудие, миномет, ручной пулемет, автоматы, гранаты с тротиловыми шашками, ручные гранаты и "коктейли Молотова". Для наблюдения у нас был перископ, размещенный в броневом куполе.

К северу от опорного пункта находилась долина реки Охты, которую использовали разведывательные отряды противника, когда они пытались проникнуть на наши позиции, несмотря на то, что на нейтральной полосе были заграждения из колючей проволоки и мины. Иногда мы были почти застигнуты врасплох противником, несмотря на то, что всегда были настороже.

У нас было множество любопытствующих посетителей, поскольку с опорного пункта был хороший и интересный вид на расположение противника. Так, например, на экскурсии были полковник Кемппи и подполковник Эрнрут. Посетители причиняли нам неудобства, поскольку противник как только замечал какое-нибудь движение, немедленно открывал огонь.

Много попыток было сделано для того, чтобы уничтожить ненавистный и опасный бункер "Оянен". Поскольку мы находились ближе всех к нему, у нас всегда была такая возможность. Мы поместили наше противотанковое орудие, всегда заранее заряженное и готовое открыть огонь, за насыпью. Как только противник открывал из бункера огонь, мы начинали стрелять из нашего орудия, которое всегда было наведено на цель. Таким образом нам удалось добиться множественных попаданий прямо в амбразуру. Однако русские быстро устраняли любые повреждения, и ненавистный бункер продолжал действовать, изумляя нас и причиняя нам мучения. Как-то раз он затих на пару недель, когда мы, по-видимому, попали по цели и уничтожили пулемет.

Наши действия были сопряжены с риском, несмотря на то, что мы были осторожны. Однажды Альфред Кярккяйнен (Alfred Kärkkäinen) открыл огонь из орудия. В то время, когда он заряжал новый снаряд, выстрелы из пулемета попали в щит нашего орудия, пули стали пролетать через наблюдательное отверстие. Оптический прицел разлетелся на части. Его осколки попали Кярккяйнену в шею.

Вначале я постарался прицелиться, заряжая и закрываясь плитой, чтобы закрыть отверстие для прицела. Когда противник открыл огонь из бункера, я, находясь под защитой, выстрелил.

Зима 1941-1942 была одной из худших зим в моей жизни. Нам приходилось вытапливать воду из снега, загрязненного снарядами. Во время спешки соединительные траншеи наполнялись снегом, поэтому приходилось много работать лопатой. Было трудно достать чистый снег.

Это обстоятельство стало роковым для рядового Хермана Тоурунена (Herman Tourunen). Он отправился за снегом, чтобы вскипятить воду для кофе. Наш часовой Вяйнё Тикканен (Väinö Tikkanen) увидел момент, когда Херман получил ранение. Тикканен закричал нам: "Тоурунен ранен". Мы побежали к нему. Он лежал на животе и стонал: "Ничего, ничего". Пена пошла у него изо рта, когда он попытался говорить с нами.

Мы перенесли его в бункер и перевязали. Пуля царапнула ему по затылку и пронзила насквозь плечо. Я воспользовался полевым телефоном, чтобы вызвать врачей, которые вскоре пришли с носилками. "Эй, пошли", сказал Тоурунен, когда его стали уносить.

В тот же вечер позвонил наш командир роты, капитан Ааро Лааманен (Aaro Laamanen), и сообщил, что Херман Тоурунен умер на операционном столе в полевом госпитале.

Бункер "Оянен" не замолкал даже после обстрела тяжелыми орудиями, когда в воздух взлетали куски бетона и стальной арматуры. Только когда группа Ниило Войттиса отправилась для того, чтобы взорвать несколько сотен килограммов тротила рядом с его дверью 31 марта 1942 года, он затих на некоторое время.

Эйно Хаапанен (Eino Haapanen) был пулеметчиком ручного пулемета 5-ой роты в начале войны-продолжения. Он был серьезно ранен в Тюрья 1 июля 1941 года. Когда он вернулся из госпиталя, он стал адъютантом в 5-ой роте. По окончании школы офицеров запаса он стал командиром взвода 7-ой роты. Он рассказывает об опорном пункте № 2 на севере сектора Охта и старшем сержанте Рипатти. Этот рассказ показывает какое значение имели отдельные отборные бойцы.

Опорный пункт номер два был расположен к северу от дороги, мощенной булыжником, на севере сектора Охта. Бункер "Оянен" был расположен справа впереди по отношению к нам. На опорном пункте номер два всегда что-то происходило.

Ранней осенью 1942 года была очередь нашего взвода провести несколько недель на опорном пункте номер два. Одной темной ночью наш часовой Эркки Кокконен (Erkki Kokkonen), проходя вдоль заграждения из колючей проволоки, состоявшего из семи рядов, заметил какое-то движение. Он сделал несколько очередей из автомата в направлении движения.

Утром под заграждением мы нашли мертвого вражеского солдата, который нес взрывчатку и небольшую динамо-машину. Вращением можно было взорвать заряд.

Одним ранним утром рядовой Кокконен заметил другой такой же заряд. В этот раз он был помещен под заграждение из колючей проволоки. Я пошел на опорный пункт номер один, чтобы рассказать командиру опорного пункта старшему сержанту Рипатти о том, что надо опасаться противника, который что-то планирует.

Я едва успел вернуться на наш опорный пункт, как ее достиг Рипатти. Он на лету разряжал взрывчатку, вытаскивая провода. Рипатти понял, что в ближайшем рве была группа противника, и выстрелил туда из автомата, быстро перепрыгивая на другую сторону.

В то же время взорвался заряд в 20-30 метрах слева от нашего опорного пункта. Рипатти вбежал в дыру в заграждении, проделанную взрывом. Он заменил обойму автомата и был наготове, когда группа противника бросилась по направлению к дыре. Засвистели пули его автомата. Мы поддержали его огнем. Весь наш опорный пункт был поднят по тревоге, но практически Рипатти один предотвратил проникновение противника к его цели.

К сожалению, кому-то удалось ранить Рипатти в ногу. Я заметил, что на всякий случай он хранил в голенище сапога нож.

Я побежал к другой землянке в нашем опорном пункте, чтобы проконтролировать там ситуацию. Около землянки я прыгнул в соединительную траншею. В то же время разорвался снаряд у следующего изгиба траншеи. Противник стал обстреливать наш опорный пункт орудийным и минометным огнем, чтобы поддержать отход своих. Прыжок в нужный момент в соединительную траншею спас мне жизнь. Так все закончилось.

Старший лейтенант запаса Арво Колйонен (Arvo Koljonen) был адъютантом командира роты в Колаа (Kolaa) во время Зимней войны (Talvisota). В мирное время между Зимней войной и Войной-продолжением (Jatkosota) он был произведен в сержанты, даже не посещая школу унтер-офицеров. В период наступления он был адъютантом (унтер-офицером). Весной 1942 года он стал кадровым сержантом. С этого времени он стал выполнять обязанности командира взвода, а иногда замещал должность ротного унтер-офицера. Весной 1944 года он собирался начать посещать школу офицеров. Когда началось русское наступление, подполковник Эрнрут принял решение, что у готовых командиров взводов теперь нет времени учиться в школе офицеров, "играть в войну". Он сделал предложение произвести нескольких лучших унтер-офицеров сразу в фенрики. Таким образом, и Колйонен в том числе, закончил войну фенриком. Он неплохо выполнял обязанности командира взвода в 3-ем батальоне 7-го пехотного полка до конца Войны-продолжения. Я (автор этой книги) написал необычно длинное вступление про Колйонена. Я захотел поступить так, чтобы показать, что самое лучшее образование, по крайней мере, теоретическое, не обязательно порождает способных командиров. Прирожденные командиры - это те, кто преуспевает на поле боя; те, кто может принять быстрое и практичное решение; решение, которое может быть осуществлено; и, главное, те, кто может повести за собой войска. К счастью, такой тип прирожденных командиров имел место в 7-ом пехотном полку и 12-ом отдельном батальоне.

Арво Колйонен рассказывает:

Командир группы "Карельский перешеек" генерал-лейтенант Эквист в сочельник прибыл навестить солдат на фронте. Я был командиром опорного пункта. Первым делом генерал пошел вместе со мной на передовую, чтобы взглянуть на позиции противника. Когда мы добрались до моей землянки, они не смогли отыскать посылку с сигаретами, которая была предназначена для моих солдат. Генерал сказал: "Я не войду в землянку, когда всё, что я могу дать, это моя теплая рука".

Я набрался храбрости и сказал: "Господин генерал, мои ребята будут разочарованы, если вы развернетесь перед дверью и не войдете". Все было улажено путем сбора посылки из сигарет, которые были в карманах у людей, которые его сопровождали.

Поскольку я провожал посетителей, очень молодо выглядящий человек задержался, чтобы побеседовать со мной. Я подумал, что он был каким-то лейтенантом из штаба более высокого уровня. Когда он заметил, что я пытаюсь найти знаки различия, он представился, сказав: "Я всего лишь подполковник, но собираюсь стать командиром этого полка". Я был настолько изумлен, что даже не поприветствовал его. Это была моя первая встреча с генералом Эрнрутом.

Эйно Валтонен рассказывает о памятной встрече с подполковником Адольфом Эрнрутом на севере сектора Охта.

Во время позиционной войны существовало строгое правило - носить каску во время боевого дежурства. Это правило не всегда выполнялось, особенно летом. Носить каску было жарко, а боевая активность обычно была низкой.

Когда в 1942 году подполковник Эрнрут стал заместителем командира полка, это правило стало соблюдаться более строго. Жарким июльским днем я был на сторожевом посту северного сектора. Я знал, что когда началось мое дежурство, командир был в пути. Я думал, что у меня будет время быстро надеть каску, если поблизости появится начальство. Но Адольф, сопровождаемый группой командиров меньшего ранга, показался из-за поворота траншеи внезапно, и я не надел каску вовремя.

Я отрапортовал, как положено часовому. Адольф сразу же спросил: "Почему часовой не носит каску?" Я сказал, что у меня весь день болит голова, что здесь действительно тихо и поэтому я подумал, что все будет в порядке, если я сниму ее ненадолго. "Хорошо, хорошо. А что, если вдруг прилетит пуля или осколок? Тогда голова будет болеть еще больше". Затем он расспросил меня обо всем, но он не упрекал меня никаким образом и не приказывал одеть каску.

Юрьё Юлли (Yrjö Jylli) вначале был командиром взвода в 9-ой роте 3-его батальона 7-го пехотного полка, а затем командиром егерского взвода 3-его батальона. Он рассказывает о стычке в Мустиланмяки (Mustilanmäki) в апреле 1942 года:

Русская элитная группа атаковала опорный пункт в Мустиланмяки (сектор Риихиё), который назывался Кайта (Kaita), однако с незначительными результатами. Десятки русских пали в бою, оставленные на снегу. Русская атака произошла прямо у нашей пулеметной позиции.

Ночью мы получили приказы отправиться на ничейную землю для того, чтобы вынести оружие убитых русских, а также планшеты с картами. Нам также предлагалось быть начеку в случае, если русские сделают новую попытку атаки и, если это произойдет, постараться взять пленного.

Той ночью снег основательно подмерз. Выпало немного нового снега, и мы шли на лыжах тихо.

Мы шли на лыжах двумя рядами с оружием наготове, и однажды остановились послушать для того, чтобы противник не застал нас врасплох. На ничейной земле было много мертвых солдат противника, снег был настолько жестким, что они не смогли найти укрытие. Местность на ничейной земле была ровной, но за ней было что-то вроде холма, за которым мы укрылись. Паули Килпиля (Pauli Kilpilä) и я шли на лыжах впереди, я шел первым, а Паули - сразу за мной. Я сказал Паули, давай заберемся на холм, чтобы посмотреть, нет ли там убитых врагов.

Как только мы вскарабкались на вершину довольно крутого холма, Паули неожиданно бросился на лыжах в мою сторону и, ничего не говоря, столкнул с холма, на который мы только что залезли. Я соскользнул со склона. Паули последовал за мной. Тут же "мой русский брат" открыл огонь продолжительной пулеметной очередью из бункера, который находился на расстоянии менее ста метров от холма, на котором мы только что были. Трассирующие пули летели, как маленькие угли; на вершине холма падали деревца, и отламывались ветви.

Толчок Паули спас мне жизнь. Я поблагодарил его за это. Когда мы обсуждали это позже, Паули сказал, что он в тот момент внезапно почувствовал, что мы должны спуститься, и как можно быстрее.

 

Опубликовано на финском языке: WSOY, Porvoo 1996.

В НАЧАЛО СТРАНИЦЫ К ПЕРЕЧНЮ ФИНСКИХ ИСТОЧНИКОВ