 |
|
||||
|
|||||
|
|||||
|
|||||
|
|||||
|
| КаУР – Статьи |      |
К. Б. Назаренко, к.и.н.К вопросу о развитии фортификационных идей в СССР
|
||
|
После Гражданской войны и интервенции в стратегическом отношении конфигурация западной границы Советской России ухудшилась. С развитием военной техники увеличилась скорость движения войск, а существовавшая в 1920-е гг. в СССР территориально-милиционная система строительства армии замедляла их перевозку для сосредоточения. Крупные политические и промышленные центры страны располагались на незначительном расстоянии от границы: Ленинград — в 30-50 км, Минск — в 40-50 км, Одесса — в 30-40 км. Создавалась угроза захвата крупных городов противником в первые дни войны, ставилась под вопрос планомерная мобилизация. Поэтому актуальным становилось строительство укреплений на границах государства, которые могли бы в определённой степени восполнить слабость вооружённых сил. Однако прежде чем приступить к строительству дорогостоящих сооружений, требовалось определиться с их формами. Идея классической "круглой" (замкнутой) крепости дискредитировала себя ещё в начале первой мировой войны, когда бельгийские крепости, на которые их строители возлагали столь большие надежды, пали в течение нескольких дней. В то же время, долговременные оборонительные сооружения современной конструкции показали свою способность выдерживать длительный обстрел снарядами самого крупного калибра. Исходя из этого как во Франции, так и в Германии, ещё в начале 1920-х гг. была сформулирована идея широкой укреплённой полосы, расположенной преимущественно вдоль границ государства. Вместе с тем специалисты предлагали множество вариантов построения обороны в этой полосе, по разному смотрели на необходимую плотность фортификационных сооружений. Практически сразу после завершения Гражданской войны в Советской России ряд специалистов-фортификаторов начали разрабатывать тему фортификации в новых условиях. Работу советских инженеров облегчало то, что в России уже существовала авторитетная фортификационная школа, выработавшая комплекс взглядов на вопросы долговременной обороны. Прежде всего, советских специалистов интересовала проблема построения оборонительной полосы. Уже в 1920-1922 гг. выходят две работы Г. Г. Невского.[1] Согласно его взглядам, необходимо было создать три взаимодействующих эшелона: передовой рубеж — 30-50 км2, объединяющий до 16 малых узлов (полк); "крепость", состоящую из 30 малых узлов на площади до 200 км2 (бригада); наконец укрепленный район на площади до 300 км2 и с гарнизоном до 20 тыс. человек (дивизия). Такая структура предполагала, по мнению автора, максимальную гибкость и маневренность войск, а также живучесть укрепрайона, поскольку потеря тактической единицы — "малого узла", площадью 1-4 км2 с гарнизоном 100-200 человек (рота) не могла серьезно повлиять на стратегический исход боевой операции. Система укрепленных районов, нацеленных на круговую оборону, охватывающих обширный регион диаметром 80-100 км с гарнизоном до 100 тыс. человек, была разработана начальником Военно-инженерной академии РККА Ф. И. Голенкиным. По его замыслу такой модуль, составной частью которого являлись дуговые позиции общей протяженностью 20-26 км, необходимо было иметь в полосе оперативных действий каждой армии, прикрывающей участок 100-200 км. Промежуточные участки прикрывались полевыми позициями и дальнобойной артиллерией. На расстоянии 100-200 км от главной полосы Ф. И. Голенкин предлагал строительство второй оборонительной линии. Позднее, в стенах Академии эти предложения трансформировались в идею глубокоэшелонированной полосы, состоящей из "предполья" (глубиной 100-150 км), "главной полосы обороны", "тыловой полосы" и "оперативной базы" (последняя на расстоянии 300-400 км от границы).[2] Планы эти оказались невыполнимыми и по финансовым соображениям и, главное, из-за физической невозможности разместить подобные комплексы. Достаточно взглянуть на карту СССР, чтобы увидеть, насколько оторванными от жизни были эти построения досужего инженерного ума. Достаточно сказать, что на западной границе "оперативные базы" должны были бы разместиться на линии Онега — Вытегра — Бологое — восточнее Смоленска — Брянск — Чернигов — Киев — Днепропетровск. В таких масштабах можно было поднимать вопрос о заблаговременной подготовке театра военных действий, но не о строительстве укреплённой полосы. Пожалуй, наибольшую роль в этот период сыграли взгляды С. А. Хмелькова. Это отмечали уже современники. Видный историк и теоретик фортификации В. В. Яковлев в конце 30-х гг. писал: "Из всех предложений по укреплённым районам наиболее близкими к современному пониманию и представлениям являются предложения профессора Хмелькова".[3] Определяющим в его судьбе стало участие в обороне крепости Осовец в 1914-1915 гг. в качестве начальника инженерных работ Центрального форта. Позднее он в своих работах неоднократно обращался к теме обороны Осовца.[4] Это неслучайно — Осовец был единственной крепостью эпохи первой мировой войны, которая была изначально построена как фронтальная позиция, а не как "круглая" крепость. Именно это обстоятельство во многом и предопределило успех её двукратной обороны. Характерно также и то, что Осовец был оставлен русскими войсками в связи с прорывом немецких войск за флангами крепостной позиции. Таким образом, пример Осовца предвосхищал боевое применение укреплённых районов эпохи второй мировой войны.[5] С. А. Хмельков поставил вопрос об укреплении границ на практическую почву и разработал тактические нормативы строительства укреплённых районов (УР). По его предложению оборонительная линия должна была состоять из полосы передовых позиций (до 3 км), полосы главного сопротивления (до 8 км) и полосы тыловых позиций (до 4 км). По фронту такой рубеж должен был протянуться на 40-60 км. Гарнизон мирного времени состоял из пулеметных батальонов и артиллерийских бригад, а во время войны на его усиление придавались части и соединения полевой армии.[6] Такой скромный масштаб УРов позволял прикрыть ими даже те важные населённые пункты, которые были расположены недалеко от границы. С другой стороны, стойкость такой неглубокой оборонительной позиции (в общей сложности до 15 км) должна быть невелика, так как она простреливалась бы неприятельской тяжёлой артиллерией на всю глубину. Совершенно очевидно, что от подобной полосы нельзя было ожидать, что она станет неприступным рубежом, на котором неприятель будет остановлен в любом случае. Подобные УРы могли лишь на некоторое время задержать противника, дав время главным силам отмобилизоваться, сосредоточиться и развернуться. Надо полагать, что это было настолько очевидно С. А. Хмелькову и его читателям, что он не счёл нужным сказать даже несколько слов о будущем предназначении УРов. В. В. Иванов в начале 30-х гг. подробно разработал вопросы применения артиллерии при обороне укреплённых рубежей.[7] В действительности УРы, строительство которых началось в 1928 г., состояли из одной полосы глубиной от 3 до 5 км. Иногда на расстоянии 10-15 км от первой сооружалась вторая полоса из полевых укреплений. Глубина предполья не превышала 10-15 км, зачастую его вообще не было. "Полевой устав РККА" 1936 г. так определял их задачи: "укрепленные районы рассчитаны на длительное сопротивление в них специальных гарнизонов и общевойсковых соединений, обеспечивают командованию свободу маневра и позволяют создавать мощные группировки для нанесения врагу сокрушительного удара. От войск, идущих в бой в укрепленных районах, требуется исключительное упорство, выносливость, выдержка". В качестве цели их создания указывалось: во-первых, удержание пунктов или районов, во-вторых, обеспечение пространства для развертывания и маневра войск и, в-третьих, прикрытие флангов соединений, наносящих удар.[8] На примере Карельского укреплённого района (КаУР) можно видеть, что практически оборонительный рубеж состоял из двух оборонительных полос и предполья. Главная и тыловая оборонительные полосы состояли из цепочки БРО, имевших от 3 до 5 км по фронту и от 2 до 3 км в глубину. Каждый БРО занимал в качестве постоянного гарнизона отдельный пулеметно-артиллерийский батальон (опаб). В БРО входило 10-15 пулеметных и 1-3 артиллерийских долговременных оборонительных сооружений. БРО тыловой полосы были, как правило, значительно слабее, чем БРО главной полосы обороны. Интервалы между БРО простреливались пулеметно-артиллерийским огнем и могли достигать 5 км. БРО состояли из 3-4 ротных опорных пунктов (РОП) по 3-4 пулеметных сооружения в каждом. РОП занимала пулеметная рота, а гарнизон дота приравнивался ко взводу. БРО обычно перекрывали 1-2 дороги. Их размещали так, что промежутки между ними были труднодоступны, заболочены или заняты озерами. Что касается противотанковой обороны, то она была довольно слабой. Надолбы использовались крайне редко — до 1939 года их делали из гранита, шире применялись противотанковые рвы, однако, чаще всего стремились использовать рельеф местности, эскарпируя естественные откосы, располагая сооружения под защитой рек, заболоченных ручьев и озер. Отдельные сооружения также могли окружаться противотанковыми рвами. БРО был предназначен для занятия стрелковым полком. Предполагалось, что стандартный УР (примерно 80 км по фронту, от 8 до 10 БРО первой линии) может оборонять стрелковый корпус из трех дивизий. Непосредственно для боевых действий на левом фланге КаУРа (от Лембалово до Сестрорецка) была предназначена 20 стрелковая дивизия (сд), переведенная на положение кадровой в 1936-1937 гг., а 90 сд, сформированная в 1938 г., должна была оборонять правый фланг от Нижних Никуляс до Лембалово. "Дивизия (90 сд — К.Н.) была очень большая. В каждом стрелковом полку наряду со стрелковыми батальонами имелся артиллерийско-пулеметный батальон, который предназначался для дислокации в укреплённых сооружениях".[9] Таким образом, примерно восьмидесятикилометровый фронт УРа в первые дни войны предстояло оборонять всего двум дивизиям. Во второй половине 30-х гг. сформулированные ранее взгляды остались в силе. Об этом свидетельствует предвоенная работа В. В. Яковлева и Н. И. Шмакова.[10] Относительно укреплений, из которых должна была состоять оборонительная полоса, в Европе единодушия также не было. В Германии в 20-е гг. теоретики высказывались за "распылённую" фортификацию, при которой оборонительная позиция состоит из долговременных сооружений минимального размера, со сравнительно слабыми защитными свойствами, вооружёнными одним или несколькими пулемётами или одним орудием. При этом слабость каждого сооружения в отдельности искупается их дешевизной и многочисленностью. Подобные сооружения строились немцами ещё во время первой мировой войны,[11] а англичане дали им характерное название "pill-box" (коробочка для таблеток). Французские авторитеты больше склонялись к "расчленённой" фортификации, когда на оборонительной позиции возводятся в основном сравнительно крупные сооружения, снабжённые вращающимися бронебашнями, скрывающимися прожекторными установками и вооружённые несколькими пулемётами и орудиями, в том числе тяжёлыми и зенитными. Вовсе не имела сторонников "сомкнутая" фортификация, при которой укреплённая полоса представляет собой одно сплошное оборонительное сооружение наподобие бастионного фронта XVI - XIX вв. Вместе с тем, на практике в Германии и во Франции на важнейших направлениях строились "расчленённые" сооружения. В качестве примера можно привести французский укреплённый район Мец (особенно укреплённые сектора Тионвиль и Булэ)[12] на границе с Германией и немецкий Менджирецкий укреплённый район на границе с Польшей.[13] Как в Германии, так и во Франции фортификационные сооружения старались оснащать по последнему слову техники, не останавливаясь перед необходимостью специально разрабатывать довольно экзотичные образцы вооружения. Например, немцы создали для установки в укреплениях первый в мире автоматический миномёт М19 (50-мм миномёт, стреляющий очередями) и противоштурмовой огнемёт, монтировавшийся вертикально в покрытии сооружения и выбрасывавший фонтан огнесмеси.[14] Подобные же укрепления возводились в Бельгии.[15] Малые страны Европы явно отдавали предпочтение "распылённой" фортификации, внося в конструкцию сооружений свои особенности. Так, финские фортификаторы сравнительно часто применяли систему из двух-трёх маленьких боевых казематов, соединённых подземными галереями, которые могли служить также убежищами для пехоты. Вопрос о конструкции фортификационных сооружений обсуждался и в СССР. В этой области властно заявляли о себе требования строжайшей экономии средств. Например, Г. Г. Невский стремился всем долговременным фортификационным сооружениям придавать такие формы, чтобы их можно было использовать в мирное время для нужд народного хозяйства. По его замыслу это удешевило бы процесс строительства и эксплуатации и, кроме того, позволило более надежно замаскировать фортификационный объект. Однако, то была попытка совместить несовместимое — слишком разными были требования, скажем, для казармы и огневой точки.[16] На взгляды Г. Г. Невского видимо повлияла модная в нашей стране в начале 20-х гг. идея максимального приближения армии к процессу производительного труда. Разработку тех принципов и норм строительства фортификационных сооружений, которые затем были претворены в жизнь, начал К. В. Сахновский.[17] Он отстаивал сравнительно новую в то время идею применения плоских железобетонных покрытий на двутавровых балках и сформулировал ряд общих принципов строительства железобетонных укреплений. Любопытно, что в своих расчётах он опирался, также как и С. А. Хмельков, на опыт обороны Осовца. Выбор типовых форм оборонительных сооружений в СССР значительно затянулся. В 1928 г. началось строительство первых укреплённых районов, как в европейской части страны, так и на Дальнем Востоке. На примере Карельского укреплённого района можно сделать вывод, что на рубеже 20-30-х гг. ограничились выработкой общего принципа — основной формой пулемётных огневых сооружений стали доты с несколькими амбразурами (от двух до шести) и широким сектором обстрела (от 1200 до 3600). Планировка этих дотов предельно разнообразна, практически не было двух одинаковых пулемётных сооружений. Доты подразделялись на большие (Б) и малые (М).[18] Наиболее распространённый вариант дота типа М — трехамбразурный, хотя изредка встречаются и двухамбразурные сооружения. Они одноэтажные, размером 8-9 на 6 м, толщина стен от 1-1,5 м, толщина покрытия 0,7-1,2 м, площадь внутренних помещений 12-15 м2. Подобные доты размещались позади сооружений типа Б или между ними и прикрывали их с тыла или простреливали промежутки между БРО. Доты типа Б имели 3-6 амбразур (наиболее распространён четырехамбразурный вариант), обычно они двухэтажные — в сооружениях, расположенных в заболоченной местности, вместо нижнего этажа сооружался центральный каземат-убежище. Размеры таких дотов 10-13 на 8-12 м, стены толщиной 1,4-2,0 м, покрытие 0,9-1,5 м, площадь помещений на обоих этажах — 40-100 м2. Обращает на себя внимание не только разная толщина стен и покрытий дотов одного типа, но и существенные различия в соотношении толщин стен и покрытий конкретного дота — этот показатель колеблется в пределах 1,1-1,8, при этом стены всегда толще покрытия. Вход в дот типа Б, как правило, прикрывался коленчатым сквозником, в то время, как доты типа М имели коленчатый тупик с продухом (газовой щелью). Соотношение малых и больших сооружений примерно 1:2,5-3.[19] По ходу строительства уточнялись и тактико-технические задания для долговременных сооружений. Например, первоначально предполагалось, что доты типа М не будут иметь коллективной противохимической защиты, но около 1934 г. было принято решение о создании такой защиты. Пришлось возводить особые пристройки с тыльной стороны сооружений для размещения довольно громоздких фильтров ФПУ-50, а в тесных дотах установили ручные вентиляторы КП-4А (Б). На конструкциях всех сооружений первой половины 30-х гг. лежит печать строжайшей экономии, которая иногда переходит пределы разумного. В некоторых дотах типа М с трудом могут разместиться 4-5 человек, тогда как их гарнизон насчитывал по штату 10-12 человек. Отказ от централизованного проектирования сооружений зачастую приводил к тому, что принимались крайне неудачные планировочные решения, оборудование размещалось нерационально и загромождало и без того тесное внутреннее пространство. Этот недостаток был свойственен не только советской фортификации. Чрезвычайно интересно, что по обе стороны советско-польской границы строились почти одинаковые доты. Правда, в польских дотах значительно чаще применялись броневые наблюдательные колпаки.[20] Такое сходство особенно примечательно, если учесть, что обе стороны держали конструкции своих огневых сооружений в строгой тайне. Подобное сходство можно объяснить только общностью взглядов на применение укреплённых районов и сходными финансовыми возможностями двух стран. Обращает на себя внимание некоторая неточность и неустойчивость отечественной фортификационной терминологии того времени. Пулеметные сооружения именовали просто долговременными огневыми точками (дот) или капонирами и полукапонирами (встречалось и написание "копанир"). Артиллерийские сооружения в документах проходили как орудийные полукапониры (орпк) или "взводы противоштурмовой артиллерии".[21] Употребление термина "капонир" применительно к подавляющему большинству пулемётных сооружений первой половины 30-х гг. было совершенно неверным, так как они могли вести огонь в широком секторе, в том числе фронтально, а орпк являлись настоящими полукапонирами, так как вели огонь в сравнительно узком секторе, преимущественно фланговый или косоприцельный. В 1937 г. выходит из печати новый труд С. А. Хмелькова,[22] в котором он даёт формулы для расчёта сопротивляемости стен и покрытий артиллерийским снарядам, приводит перечни необходимого оборудования, даёт рекомендации по его размещению, рекомендует оптимальные размеры боевых казематов. По-видимому, к этому времени в СССР сложилась система устойчивых взглядов на конструкцию сухопутных фортификационных сооружений, и с 1938 г. происходит переход к строительству дотов по типовым проектам и отказ от чрезмерной экономии. Основным типом дотов становятся пулемётные полукапониры (ппк) на 2 пулемёта и орудийные полукапониры. Орпк вооружались 1-2 45-мм пушками, несколькими пулеметами и превосходили прежние доты типа Б как защитными качествами, так и планировочными особенностями. Площадь помещений в этих двухэтажных постройках доходила до 100 м2. С этого времени начинается более широкое применение брони, хотя по количеству броневых элементов советские долговременные сооружения сильно уступали западноевропейским и даже финским аналогам. В 1940 г. была принята на вооружение новая 76-мм казематная пушка Л-17, пришедшая на смену морально устаревшей 76-мм пушке обр. 1902 г. на казематном лафете Путиловского завода обр. 1932 г. Наиболее ярко особенности нового периода фортификационного строительства проявились в укреплённых районах, начатых постройкой в 1939-1940 гг. на "новой границе". В целом необходимо сделать вывод, что советские учёные-фортификаторы смогли в межвоенный период создать устойчивую систему взглядов на устройство укреплённых районов и сухопутных долговременных фортификационных сооружений. Советские УРы вполне могли выполнить свою задачу — задержать противника на некоторое время, прикрыв мобилизацию и развёртывание главных сил. Вместе с тем УРы были сравнительно недороги, что позволило усилить ими все угрожаемые границы СССР, как в европейской части, так и на Дальнем Востоке. Отдельные УРы сыграли даже большую роль, чем от них можно было ожидать, став основой обороны советских войск на несколько месяцев, а то и лет (Карельский укреплённый район). |
||
|
Примечания
1. Невский Г.Г. Вопросы заблаговременной подготовки страны в инженерном отношении. М., 1920.; |
||
|
В НАЧАЛО СТРАНИЦЫ